"Вот, наконец, передо мной на письменный стол ложится папка с надписью: «СССР. НКВД. Управление по Московской области. Дело N2641 по обвинению Ощепкова В.С. по ст.58 п.6 УК РСФСР. Том N1». Тощая, сильно потрепанная папка грязно-желтоватого тонкого картона, в которой скрыта трагическая судьба замечательного человека. Ох, и долгим оказался мой путь к ней!
А все началось пасмурным декабрьским днем 1947 года, когда в журнале «Огонек» я прочитал увлекательный очерк писателя Рахтанова «История самбо». Там замечательно и живо излагался рассказ Анатолия Харлампиева о том, как он по совету своего отца задумал и создал советскую систему самозащиты и борьбы вольного стиля — самбо. Оказалось, что этот подвижник обошел чуть ли не весь Советский Союз, кропотливо разыскивал и требовательно отбирал наиболее эффективные приемы национальных видов борьбы и самозащиты. Затем на их основе создал принципиально новую и наилучшую — советскую систему. А когда в 1938 году борцы съехались в Москву на всесоюзный сбор, Анатолий сказал им: «Предлагаю вам, вместо того чтобы заниматься чуждой нам экзотической борьбой дзюдо, попробовать свои силы в родной советской борьбе вольного стиля». А потом, даже борясь с завязанными глазами, блестяще победил каждого, кто еще сомневался в достоинствах созданной им замечательной борьбы. Ее и решили назвать «самбо», так как она давала возможность защищаться от нападения даже без оружия.
Дело в том, что в те годы я был уже знаком с этой системой, хотя еще ровным счетом ничего, кроме фамилии, не знал о ее авторе. Именно это чисто практическое знакомство со спиридоновской системой и недоумение по поводу умолчания о нем стало первым импульсом того многолетнего исследовательского поиска, который позволил мне в конце концов установить подлинную историю самбо. На первом этапе объектом моих поисков явился только Спиридонов: его биография и работа. Дело это, однако, оказалось значительно более сложным, чем могло показаться на первый взгляд. Спиридонова и его родственников уже не было в живых, его личное дело в динамовских архивах тоже не сохранилось, и долгое время единственным моим источником сведений являлись лишь рассказы его бывших сослуживцев, знакомых соседей. По этой сложной цепочке человеческих судеб я вышел однажды на мастера спорта по стрельбе Федора Ивановича Жамкова, являвшегося когда-то непосредственным начальником Спиридонова в последние годы работы того в «Динамо». Однако самым интересным из того, что поведал мне Федор Иванович, относилось вовсе не к его подчиненному, а сосвем к другому человеку. Вот тогда-то от Жамкова я впервые и услышал фамилию — Ощепков и заинтересовавший меня рассказ об этом еще неизвестном мне человеке, учеником которого Федор Иванович был в середине двадцатых годов во Владивостоке. С тех пор мои поиски пошли по еще одному направлению — ощепковскому. И снова потребовались годы работы. Наступило время не только отыскивать необходимые материалы, но и анализировать их, почти вслепую нащупывая затерявшиеся, запутанные дороги, по которым должно было проходить самбо на пути к своему современному состоянию. Именно тогда я понял, что все это интересно и важно на только для меня самого, но и еще для очень многих.
...В самом конце морозного, с пронизывающим ветром, декабря 1892 года в поселке Александровский пост, на каторжном Сахалине, у арестантки — крестьянской вдовы — Марии Ощепковой родился сын.
По всем канонам тех далеких лет младенца, входящего в жизнь с двойным клеймом отверженного — незаконнорожденный и сын каторжанки — ждала незавидная судьба. В довершении всех своих бед уже в одиннадцать лет мальчик осиротел. Но несколько лет спустя жизненный путь сироты счастливо пересекся со светлой, благородной дорогой замечательного человека — архиепископа Японского, Преосвященного Николая.
Не имея достаточных материальных средств отец Николай все-таки сумел создать в Японии несколько учебных заведений. В одно из них — духовную семинарию в Киото благодаря помощи неизвестного нам доброжелателя и попал четырнадцатилетний сирота Вася Ощепков.
Семинария дала Василию отличное образование, помогла стать по-настоящему интеллигентным человеком в добрых старых русских традициях. Судьба, наконец, улыбнулась отверженному — сироте, незаконнорожденному сыну каторжанки, открыв перед ним завидную, казалось бы, возможность быть посвященным в почетный сан священнослужителя. Выяснилось, однако, что Василий жил совсем другими интересами.
Широта взглядов архиепископа проявилась и в том, что в семинарии для желающих преподавались даже основы борьбы дзюдо, всего лишь двадцать пять лет назад созданной знаменитым теперь педагогом Дзигаро Кано. Василий с головой окунулся в эту новую для себя увлекательную стихию. Сообразительный и ловкий ученик, быстро постигавший технику японской борьбы, понравился преподавателю, и тот оказал ему одну немаловажную услугу.
Раз в год проводился отбор лучших для обучения в знаменитом институте Кодокан — дзюдо, и учитель под большим секретом сообщил пригланувшемуся ему русскому пареньку необычный принцип этого отбора. Наступил торжественный день. В зале множество молодых претендентов чинно расселись на соломенных циновках — татами, и сам основатель дзюдо доктор Дзигаро Кано обратился к ним с речью. Нравоучительная речь была длиннейшей и, откровенно говоря, довольно скучной. Молодым людям, при всем уважении к оратору, трудно было удержаться от того, чтобы не оглянуться по сторонам, не взглянуть на своих соседей. Но Ощепков уже знал, что сзади за ними пристально следят преподаватели Кодокана. И каждое движение абитуриентов расценивается ими как невнимание и даже недостаточное уважение к великому гросс-мейстеру дзюдо. Василий все еще как следует не привык сидеть по-японски: без стула, на собственных пятках. Затекшие ноги невыносимо ныли, мучительно хотелось вытащить их из-под себя и выпрямить, ну хотя бы просто чуть пошевелить ногами, но он по-прежнему сидел совсем неподвижно. А когда к нему подошли и сказали, что он принят в Кодокан, Ощепков попытался встать на совершенно онемевшие ноги, но так и не смог этого сделать, а только повалился на бок.
В архивах Кодокана до наших дней сохранилась запись о поступлении туда Василия Ощепкова 29 октября 1911 года. Василий в полном объеме познал всю суровую школу дзюдо тех лет. Даже в наши дни японские специалисты считают, что практикуемая в Японии тренировка дзюдоистов непосильна для европейцев. Тогда же система обучения была особенно жестокой и совершенно безжалостной. К тому же это было время, когда еще чувствовались отзвуки недавней русско-японской войны, и русского парня особенно охотно выбирали в каче-стве партнера. В нем видели не условно-спортивного, а реального противника. Еще недостаточно умелого Ощепкова более опытные борцы беспощадно швыряли на жесткий татами, душили и выламывали руки, а он, по дзюдоистскому обыкновению, благодарил их за науку смиренным поклоном даже тогда, когда у него оказалось сломано ребро. Вскоре, однако, с ним уже стало не так-то просто бороться даже искушенным дзюдоистам.
Василий не только успешно закончил это весьма своеобразное учебное заведение, но и стал после этого претендовать на получение мастерского звания. И всего лишь полгода потребовалось ему для того, чтобы завоевать право подпоясать свое кимоно черным мастерским поясом. Японцы необычайно ревностно относились тогда к присуждению мастерских степеней — данов, и особенно иностранцам. Ощепков стал первым русским и одним из всего лишь четверых европейцев, заслуживших в те годы первый дан.
Владивостокская газета сообщила об успехе Ощепкова так: «...благодаря своим выдающимся способностям, отмеченным самим основателем школы Кано Дзигаро, чрезвычайно быстро, в шесть месяцев, достиг звания «сёдана», то есть учителя первой степени, и получил отличительный знак "черный пояс"».
Действительно, упрямый русский юноша удостоился теплой похвалы самого гроссмейстера Кано, который был не очень-то щедр на подобные вещи. И долго еще хранил Ощепков японский журнал, написавший о нем: «Русский медведь добился своей цели». Забегая вперед следует сказать, что довольно скоро Василий предстал перед строгими экзаменаторами Кодокана, которые единодушно присвоили ему следующую, еще более высокую мастерскую ступень — второй дан.
Возвратившись на родину, Ощепков, знавший не только японский, но и английский язык, начал работать военным переводчиком.
Совершенно естественно, что, оказавшись снова в России, именно он стал пионером дзюдо в нашей стране и щедро делился своими обширными познаниями с молодежью. Шел 1914 год. В то время экзотическая японская борьба была в большую новинку даже для задававших тон в спорте западных держав, а в самом отдаленном провинциальном городе России активно функционировал кружок дзюдо, насчитывавший до полусотни занимающихся. Овладев под руководством своего опытного наставника основами этой борьбы, кружковцы стали проводить в обществе поначалу внутренние состязания. Да и самая первая в мире международная встреча по дзюдо проходила не в Париже, Лондоне или Нью-Йорке, а в российской «глубинке» — городе Владивостоке.
С 1921 года Ощепков — командир Красной Армии. Но в последующие годы ему приходится выполнять весьма странную для кадрового военного миссию: он рекламирует и продает советские фильмы в Китае и Японии. Однако эта сугубо штатская коммерция была всего лишь «крышей», прикрывавшей его опасную и эффективную разведывательную работу. В то время и Китай, и Япония были непримиримо враждебны Советскому Союзу, но хорошее знание этих стран, свободное владение восточными языками позволяло ему успешно преодолевать все трудности. Да и отличное знание боевых систем тоже не мешало в подобных условиях Ощепков с детства готовился к шпионской деятельности против Японии (3), с 1914 по 1917 гг. служил унтер-офицером контрразведывательных и разведывательных отделений штабов Заамурского округа пограничной стражи, Приамурского округа и Владивостокской крепости, с 1920г. был сексотом (секретным сотрудником) Осведомительного отдела, а с 1 октября 1923 г. — секретным агентом разведывательного управления штаба Сибирского военного округа
А когда Василий Сергеевич возвратился во Владивосток, то конечно же снова обратился к своей любимой деятельности: увлеченно вел занятия с учениками нового поколения.
На собрании ячейки Осоавиахима при штабе Сибирского военного округа Василий Сергеевич выступил с увлекательным докладом об искусстве самозащиты, специально указав на то, что дзюдо используется в армиях многих капиталистических стран. А для того чтобы не быть голословным, тут же продемонстрировал целый ряд приемов обезоруживания. Новосибирские газеты, поспешившие сообщить о таком незаурядном событии, в один голос утверждали, что «приемы поражали своей красивой техникой исполнения и произвели на присутствующих исключительное восхищение». При этом мастер самозащиты выразил согласие выступить еще раз публично для того, чтобы противостоять уже целой группе нападающих.
Василий Сергеевич каждый раз начинал работу с впечатляющей демонстрации своего искусства в исполнении приемов самозащиты и обезоруживания. Это была его давно и надежно апробированная тренерская манера. На этот раз он вышел на сцену зала Центрального Дома Красной Армии во время специально устроенного по этому случаю спортивного вечера. Зрители с интересом смотрели на рослого, крепко сложенного бритоголового мужчину в полувоенном, как тогда говорили, костюме: в гимнастерке без петлиц, галифе и крагах (краги были у Ощепкова неизменной обувью). Потребовалось совсем немного времени для того, чтобы убедиться, что выступает отличный мастер и блестящий демонстратор. На него нападало одновременно по нескольку «противников», нападали с голыми руками, рубили шашкой, кололи штыком, били палкой, наносили режущие удары кинжалом, стреляли в упор из пистолета. И все это не «демонстрационно», а всерьез: боевой штык, остро отточенные нож и шашка и даже пистолет заряжался гильзой, из которой удалялись пуля и порох, но капсюль сохранялся. Проверяющий становился позади Ощепкова и мог точно сказать, успел ли демонстратор отбить оружие раньше выстрела «нападающего», так как в этом случае ясно видел легкую вспышку капсюля в стволе отведенного в торону оружия, которое уже не заслоняла фигура Ощепкова.
Все было по-настоящему, и отлетали в сторону выбитые из рук ножи. Винтовка или пистолет мгновенно оказывались в руках у Ощепкова, не успев даже выстрелить, а «противники» летели на замлю, описав в воздухе ногами широкую дугу, или невольно вскрикивали, попав на железную хватку болевого приема. В ближайшем же номере «Физкультуры и спорта» был помещен броский фотоочерк, показавший целый ряд этих впечатляющих приемов, и восторженный комментарий к нему.
Еще в конце 1929 года были организованы курсы для начальствующего состава московского гарнизона с целью подготовки к организации обучения рукопашному бою по новому, готовящемуся к выпуску руководству. В программу вошли приемы самозащиты, обезоруживания, а руководителем курсов стал Василий Сергеевич.
Конечно же, не мог он не принимать деятельного участия и в разработке самого этого руководства. А когда вскоре оно вышло в свет, на его страницах можно было увилеть и иллюстрации, и описания безотказных ощепковских приемов. При этом Василий Сергеевич не ограничивался только теорией, но, приняв участие в соревнованиях ЦДКА по рукопашному бою, занял там первое место.
Василий Сергеевич умел смотреть далеко вперед. Возьмите хотя бы такой факт. За последние десятилетия, принесшие моду на кунфу, каратэ и таэквондо, резко повысилась роль ударов ногами в рукопашной схватке. А Ощепков еще полвека назад придавал большое значение этому эффективному средству безоружного боя. Его принцип: удар-прием-удар. Вместе с тем он понимал, что прочный навык как умелого использования ударов ногами, так и защиты от них может дать только вольная схватка. Но вольная схватка с использованием таких опасных для здоровья спортсменов приемов, как мощные удары ног, была невозможной. И вот, будучи неутомимым новатором, Василий Сергеевич конструирует защищающие спортсменов фанерные «доспехи» и даже «перчатки для ног», существенно смягчающие удары. Когда я увидел такие вот «перчатки» на фотографии в современном венгерском спортивном журнале, то невольно подумал о том, насколько обгонял Ощепков свое время.
Современная борьба самбо, хотя и обрела со временем название, которым пользовался Спиридонов, главным образом вырастала из того, что было сделано именно Ощепковым. Решительно отвергая весьма распространенное в те годы кустарное натаскивание на приемы, Василий Сергеевич исходил из того, что безотказно прочные навыки самозащиты могут быть воспитаны только лишь на широкой и надежной спортивной основе. Спортивная схватка, хотя и является в значительной степени условной, но именно она воспитывает такие совершенно необходимые качества бойца, как умение быстро и правильно ориентироваться в мгновенно меняющейся обстановке борьбы, своевременно и избирательно использовать наиболее подходящие действенные приемы. И все это несмотря на психологическое напряжение борющегося, его стрессовое состояние. Спортивное единоборство позволяет надежно закрепить полезные боевые навыки в обстановке близкой к действительной схватке, встречая вполне реальное и достаточно ощутимое сопротивление партнера.
Но какая же конкретно борьба могла послужить наилучшей основой для воспитания необходимых боевых навыков? Выше я говорил, что Ощепков обучал японскому дзюдо. Так оно и было в начале его работы, но только в начале. Однако уже на определенном этапе деятельность Василия Сергеевича, а затем вместе с ней и работа коллектива его учеников стали той творческой лабораторией, в которой родилось наше самбо — новый, интернациональный в своей основе вид спорта, объединивший лучшие достижения многих международных и национальных единоборств, в том числе, разумеется, и дзюдо.
Как же рождался этот новый наш вид спортивной борьбы? Василий Сергеевич отлично знал дзюдо и понимал все его несомненные достоинства. Но, в отличие от множества других — зарубежных — адептов этой японской системы, столь же отчетливо видел и ее серьезные недочеты. И, к его чести, он отнюдь не был всего лишь робким учеником японцев, столь же отчетливо видел и серьезные ее недочеты. И, к его чести, он отнюдь не был всего лишь робким учеником японцев, этаким ортодоксальным копиистом, боявшимся даже подумать о том, чтобы сломать «священные» каноны дзюдо, установленные некогда самим Дзигаро Кано. Ощепков вовсе не собирался ограничиваться только тем, что уже было сделано в Японии. Он всеми силами старался создать эффективно модернизированную систему прикладной борьбы и самозащиты, которая должна была превосходить любую иную, в том числе и японскую.
Развитие этой ощепковской системы происходило совершенно самостоятельно, при отсутствии каких-либо контактов с зарубежными школами дзюдо и, что было особенно важно, — с канонической японской. Таким образом, Василия Сергеевича ничто не связывало, ничто ему не мешало, он был совершенно свободен в своей творческой деятельности. Подход Василия Сергеевича к своей работе был истинно научным. Такой подход, как известно, требует постоянного пересмотра и замены устаревших положений; их строгой критической оценки на основе новых, более передовых, прогрессивных знаний. Именно так, научно и по-настоящему творчески, подходил Ощепков к своему делу.
Татами у наших спортсменов отсутствовали, и их заменили мягким борцовским ковром. Вместо свободных, как балахоны, японских кимоно были введены приталенные, более узкие, куртки. Отказались и от дзюдоистских панталон, заменив их спортивными трусами. Боролись не босиком, как японцы, а в «борцовках» — специальных борцовских легких ботинках.
Каким это сегодня ни покажется странным, но во времена Ощепкова методика преподавания дзюдо даже у самих японцев, не говоря уж об их иностранных последователях, была разработана крайне слабо, практически отсутствовала. Обучали на глазок, каждый в меру своего опыта и способностей. Точно так же японские специалисты отрицали необходимость общеразвивающих физических упражнений и попросту игнорировали их.
Василий Сергеевич писал так: «...наша задача состоит в том, чтобы поднять дело изучения дзюу-до, особенно с методической и гигиенической стороны, на значительно более высокую ступень, чем это достигнуто, например, немцами, у которых эта система в последние годы вылилась в форму массового спорта... В методическом отношении по изучению дзюу-до мы расходимся не только с немцами, но и с институтом Кодокан... Что касается института Кодокан, то он до сего времени не удосужился разработать отдел подготовительных упражнений общеразвивающего характера... возможность равномерного развития организма без специальных упражнений достигнута быть не может».
Думается, однако, что наиболее важное значение для формирования нового, «синтетического» вида борьбы имело создание технического, а в связи с ним и тактического его арсенала. Сам Ощепков немало раздумывал над этим вопросом, отводя ему едва ли не решающую роль. Он специально указывал, что борьбу следует не просто пассивно изучать, «но и добиться применения ее в деле укрепления обороноспособности нашей страны, обогатив ее нашими достижениями в смысле методики ее изучения и техники выполнения ее приемов» (выделено мною. — М.Л.).
Ощепков без всяких колебаний отбрасывал многие «антикварные ценности» дзюдо и решительно обновлял технику. На место безнадежно устаревших приходили новые, действенные приемы.
Неуклонное обогащение и совершенствование техники самыми различными путями было одной из основных задач Василия Сергеевича. Во-первых, он ввел болевые приемы на ноги, которые в спортивном дзюдо не использовались. Кроме того, была задействована также сама тренировочно-состязательная практика многочисленных ощепковских учеников и, конечно, самого Василия Сергеевича. Она неизбежно рождала определенные свои особенности в той самой обогащенной «технике выполнения приемов», о которой говорил Ощепков. Ведь эта практика приходила уже в новых, отличных от традиционного дзюдо условиях и, естественно, приносила какие-то самобытные приемы и их комбинации. Все это, несомненно, давало свои результаты, но решающим все-таки стало другое.
Ощепков проанализировал все существовавшие тогда международные спортивные единоборства, китайское ушу и целый ряд национальных видов борьбы с точки зрения применимости их техники в боевой схватке. В орбите его пристального внимания оказались не только удары ушу, английского и французского бокса, но еще приемы «финско-французской», а также целого ряда иных видов борьбы, которые Василий Сергеевич именовал «вольной»: вольно-американской, швейцарской, кавказской и персидской. Он специально отметил, что некоторые приемы и особенно броски всех этих видов "вольной" борьбы могут с успехом применяться и в целях самозащиты.
В правилах соревнований, разработанных Ощепковым в 1933 году, в качестве разрешенных указывались не только японские, но также и приемы финско-французской и вольно-американской борьбы в партере, а в стойке помимо бросков из этих двух видов спортивных единоборств еще из швейцарской и кавказской.
Дзюдо, с которого когда-то начинал Ощепков, постепенно но все заметнее превращалось всего лишь в одну из составляющих среди многих иных международных и национальных видов борьбы, синтезированных новым прикладным единоборством. И чем больше проходило времени, тем сильнее расходились пути японской системы и нашей борьбы.
Когда в начале шестидесятых годов известный американский дзюдоист высокого седьмого дана — Донн Дрегер — написал нижеприведенные слова, он не только констатировал факт, но еще и потвердил задним числом абсолютную правильность пути, избранного Ощепковым еще за тридцать лет до этого: «Дзюдо — пройденный этап для самбистов. Они очень быстро и просто освоили дзюдо. Я не хочу на этом подробно останавливаться, но вы должны знать, что самбисты после 4-6 месяцев подготовки могли успешно бороться с обладателями 4-го дана (заметьте, что при этом они были ограничены непривычными для них правилами дзюдо).

Отличительной чертой, с которой столкнулись дзюдоисты на первых соревнованиях с самбистами, была особая устойчивость от бросков во всех направлениях, их феноменальный баланс. Попытки дзюдоистов провести броски в стойке и перевороты в партере разбивались о защиту самбистов... Они мастера проведения болевых приемов из всех положений, в том числе и из стойки. Дзюдоисты должны твердо усвоить, что болевые приемы могут начинаться в стойке, и самбисты часто используют такую технику... Захваты самбистов часто ставят дзюдоистов в беспомощное положение своей силой и эффективностью...

Самбо — это вызов дзюдо. До сих пор дзюдо воображало о себе слишком много. Окружившись баррикадами японских традиций, оно чувствовало себя более или менее в безопасности. Теперь в этом узком спортивном мире появилась новая форма борьбы, такая как самбо, которое открывает неожиданный факт — дзюдо не совершенно, оно имеет множество болезней и с точки зрения современного отношения к спортивным соревнованиям требует внимательного исследования и изучения.

Самбо овладевает Востоком и Европой. Это слово сейчас вызывает среди дзюдоистов внимание и уважение, поскольку удары, нанесенные самбо, были весьма чувствительны и потребовали пересмотра целого ряда позиций в дзюдо.»
Во время напряженных отношений с Японией борьба дзюдо была вообще исключена из учебных планов институтов и техникумов физкультуры. А ленинградский спорткомитет отказался от запланированной было благодаря стараниям Ощепкова матчевой встречи своих борцов с москвичами. Разумеется, Василий Сергеевич никак не мог смириться с этими совершенно необъяснимо нелепыми, а действительности — трусливо шкурными действиями. Всего лишь за четыре месяца до своей трагической гибели он пишет резко протестующие письма во Всесоюзный спорткомитет, инспекцию физподготовки и спорта армии; в Московский, Ленинградский, Украинский и Закавказский институты физической культуры. Никаких ответов на эти письма Ощепков, дни которого были уже сочтены, конечно, не получил. Василий Сергеевич работал тогда над книгой, излагал в ней богатые результаты своей долголетней творческой деятельности. Однако закончить этот капитальный труд, который стал делом всей его жизни, Ощепкову так и не довелось. Уже наступил недоброй памяти тридцать седьмой год. По всей стране гуляла зловещая круговерть ночных арестов. «Лучше арестовать десять невиновных, чем упустить хотя бы одного шпиона» - этот «количественный» подход был залогом чекистской «бдительности» тех лет. Критерий преступной неблагонадежности был тогда до глупости прост: арестовывали тех, кто побывал за гра-ницей или имел там родственников, знакомых. Василий Сергеевич имел несчастье попадать именно под эту категорию. И 29 сентября на Лубянке было утверждено так называемое «Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения», в котором лживо утверждалось: «Ощепков Василий Сергеевич достаточно изобличается в том, что, проживая в СССР, занимается шпионажем в пользу Японии... гражданина Ощепкова привлечь в качестве обвиняемого по ст.58 п.6. Мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей.» А в ночь с первого на второе октября Василия Сергеевича разбудил оглушительно громкий в ночи и требовательно долгий звонок в двери его квартиры...
На десятый день после ареста Ощепкова уже не было в живых. О том, что с ним делалось в эти дни, материалы дела хранят молчание. Вероятно, за это время он не раз был допрошен, его вынуждали «сознаться» в преступлении, которого он не совершал, и назвать несуществующих сообщников. А если его пытались при этом бить то, судя по его характеру, весьма вероятно, что он в десять крат ответил своим палачам. В деле же зафиксировано только следующее: «Можно предположить, что смерть наступила во время приступа грудной жабы.» (В те годы арестованные то и дело внезапно умирали от самых разнообразнейших болезней). Этот замечательный человек и выдающийся специалист погиб в расцвете творческих сил, всего лишь сорока четырех лет от роду, и как много полезнейших и больших дел осталось им не сделанными...
В декабре (точная дата не указана) 1937 г., т.е. примерно через два месяца после смерти Василия Сергеевича, старший лейтенант госбезопасности Вольфсон и капитан госбезопасности Сорокин подписали Постановление о прекращении уголовного дела №2641 по обвинению Ощепкова B.C. в шпионской деятельности в пользу Японии

Пусть учеников Ощепкова еще не начали арестовывать, но они прямотаки физически ощущали угрозу, нависшую над всеми ними, да и над самой ощепковской борьбой. Сложилась критическая ситуация, когда они были вынуждены спасать не только самих себя, но и свой вид спорта — любимое детище Василия Сергеевича. А сделать это можно было только лишь перечеркнув и придав глухому забвению имя учителя, а вместе с ним и «подозрительные» японские корни преподававшейся им борьбы. Было решено и одобрено спортивным начальством «окрестить» ощепковскую борьбу новым «непорочным» названием, а вместе с новым именем дать ей и новую, «чистую анкету». Расхожим лозунгом в те годы было: «Национальная по форме и социалистическая по содержанию». Вот и решили придать подозрительной борьбе абсолютно лояльную и даже похвальную патриотическую биографию: не то, что национальную, а даже советскоинтернациональную по происхождению и глубоко социалистическую по содержанию. Своевременная находка была довольно удачной. С одной стороны, она позволяла начисто откреститься как от принесшего эту борьбу «врага народа», так и от ее угрожающе зловещего японского «родства». А с другой — и не была полностью вымышленной: ведь и сам Ощепков и особенно его ученики из южных и юго-восточных республик действительно уже внесли немало заимствованного из техники и тактики национальных видов борьбы. Так что новая спасительная версия все-таки имела хоть какие-то реальные точки опоры, а не повисала полностью в воздухе.
И вот летом 1938 года в Москве был организован Всесоюзный сбор, тот самый, на котором Анатолий Харлампиев будто бы познакомил собравшихся с созданным им новым видом борьбы (хотя ряд собравшихся начали заниматься этой борьбой значительно раньше Анатолия и знали ее куда как лучше его). Нужно, впрочем, отдать должное ловкой и беззастенчиво саморекламной харлампиевской версии о его якобы авторстве: в ней ложь была очень искусно перемешана с полуправдой. Он действительно участвовал в сборе в качестве старшего тренера, выступал на состоявшейся после этого конференции и даже предложил систематику и терминологию борцовских приемов. Но, разумеется, тогда он и заикнуться не посмел о своем липовом авторстве по отношению к ощепковской борьбе. Подобное заявление Харлампиева в то время, когда еще каждый отлично знал об истинном происхождении этой борьбы, наверняка стало бы моральным самоубийством. Как если бы Анатолий, например, претендовал на авторство в создании футбола или изобретении велосипеда. Однако именно из этого, как из крохотного зернышка, вырастет впоследствии развесистая клюква самодеятельного мифа о Харлампиеве как о создателе самбо. Единственном и абсолютно самостоятельном!
Перечитывая стенограмму конференции, я никак не могу отделаться от впечатления, что проходил там какой-то непонятный спектакль театра абсурда, возможного только лишь в то иррациональное время. Спектакль, где актеры уверенно произносят со сцены совсем не то, что написано в пьесе, а зрители, отлично знающие об этой фальши, тем не менее дружно выражают свое полное согласие с ней и даже одобрение. А куда денешься, если все это поистине — ложь во спасение, да еще в какое насущно необходимое спасение! Вот и слушали, одобряли и бешенно аплодировали, боясь кончить хлопать раньше других, когда Анатолий патетически выкрикнул сакраментально дежурные слова: «Только в нашей Советской стране, руководимой коммунистической партией, которая идет под знаменами Ленина — Сталина, только в Сталинскую эпоху, согретые Сталинской заботой о человеке, народы необъятного Советского Союза Республик сумели создать прекрасный вид спорта — "Советскую борьбу вольного стиля"!» (Цитирую точно по стенограмме!).
Так или иначе, но тогда, в конце тридцатых, ощепковская борьба благодаря своему деланному безукоризненно патриотическому происхождению и чистой анкете уже беспрепятственно получила «вид на жительство». Тучи над ней рассеялись. Началась череда крупных состязаний: междугородние матчи с участием команд пяти-шести городов, а с 1939 года даже первенства Советского Союза.
Вместе со спортивным успешно шло развитие и боевого раздела. Годы войны убедительно доказали, что Василию Сергеевичу, несмотря на преждевременную смерть, удалось успешно выполнить свою задачу и заложить основы боевой системы, превосходящей японскую.
Уже ушедший из жизни, ославленный как государственный преступник — Ощепков тем не менее вносил свой вклад в дело борьбы с нашим смертельным врагом. Старого мастера не было в живых, но его безотказные приемы служили верную службу, сокрушая в беспощадных рукопашных схватках и гитлеровцев, и японских самураев...
После войны Анатолий Аркадьевич Харлампиев вполне заслуженно стал единоличным и непререкаемым лидером в самбо. Было бы недобросовестно сомневаться в очень больших его заслугах в этой области. Но, к сожалению, человеческие достоинства его явно уступали профессиональным. Даже тогда, когда имя его учителя Ощепкова было наконец очищено от подлой грязи ложных обвинений, Харлампиев так и не нашел в себе мужества сказать правду о возникновении самбо; воздать должное тому, кто обучил его, новичка, первым приемам, и решительно отказаться от своего мнимого авторства. Более того, он даже усовершенствовал свой «автомиф». Стал уже утверждать, будто бы задание создать самбо дал ему в 1922 году не кто иной, как герой революции Н. И. Подвойский, хотя и был тогда Анатолий пятнадцатилетним подростком, не получившим еще даже среднего образования."

Да, об истории этого человека написано довольно много, Ощепков родился в царской тюрьме, чтобы умереть в сталинской..

Информация взята отсюда:   Ссылка на сайт