Татьяна Васильевна Корганова – глава большого семейства. Сейчас в ее семье 25 приемных детей. Раньше они назывались семейным детским домом. Этот был одним из первых в стране, он существует с 1989 года, еще со времен М.С.Горбачева, который хотел, чтобы такая новая, более человечная организация жизни детей-сирот возникла в его родном крае. Так в Ставрополе стал существовать еще один детский дом, непохожий на другие – семейный.

Татьяна Васильевна сама выросла в детском доме г.Кисловодска. Она вспоминает, что их детский дом, разместившийся в старой усадьбе, называли “дворянским гнездом”. Про детдомовских девчонок часто говорят, что они – “кукушки”, оставляют своих детей в роддомах. Татьяна Васильевна вырастила двух сыновей и огромное количество приемных детишек. Многие из них уже давно взрослые, самостоятельные люди, имеют своих детей, но все равно часто приходят к “маме” по выходным.

Долго она работала в обычном детском доме, где было 350-400 детей. Вспоминает об этом с отвращением: “Общие казармы-спальни, длинные рукомойники, все казенное, ничего своего у детей, все действия по команде!

Я много сделала, чтобы дети из моей группы вернулись в семьи, ходила в суды, помогала их родителям при восстановлении родительских прав. У меня осталось 16 ребят совершенно одиноких. Их всех я и взяла с собой в семейный детский дом. Потом стали появляться другие дети. Одного четырехмесячного мальчика, который лежал в больнице в палате для безнадежных, я со скандалом, чуть ли не доходящим до драки, силой взяла себе, увезла домой. Потом все уладили. А ребенок был в ужасном состоянии. Мать его пыталась вытравить. И он родился с водянкой головы, с огромным животом, повисшими как плети руками… Его невозможно было даже пеленать как всех. Сейчас наш Ярослав учится на “отлично” в компьютерном классе, эрудит, умнейший ребенок. Ему уже 14 лет. Мы вытягиваем всех. Я считаю, что нет безнадежных. Все мои дети отказные, от них отказались родители. Что их ждало в обычном детском доме с диагнозом, который им всем наверняка бы поставили, – олигофрения в стадии дебильности?  Безрадостная, бесперспективная жизнь, медленное, а иногда и быстрое угасание. У меня одиннадцать  детей с  таким диагнозом. Но когда они идут в школу, я, естественно, не говорю об этом. Иначе сразу возникает определенный настрой по отношению к ребенку. У меня есть дети с диагнозом шизофрения, эпилепсия, гидроцефалия мозга, задержка умственного развития, ДЦП, была девочка без рук – она прекрасно рисовала, сейчас уже взрослая, работает поваром. Какой бы он ни был - для меня это ребенок! Сейчас у нас есть мальчик, который не ходит – я сделаю из него компьютерщика. Не надо унижать человеческое достоинство! Никто не знает, в чем человеческая суть, для чего каждый приходит в этот мир. Совершенное или не совершенное человеческое тело – это только оболочка, в которой заключена суть каждого человека. И никто не вправе со здоровым и красивым ребенком быть добрым и ласковым, а  больного считать никому не нужным. Я знаю семью из Финляндии, которая усыновила 11 детей-даунов. Это ведь не блажь какая-то, это очень тяжело, но люди идут на это сознательно. Почему? Вот о чем надо задумываться.

Среди моих воспитанников, которые не были признаны медициной здоровыми детьми, один парень окончил школу с золотой медалью, потом поступил на физико-математический факультет и уже окончил его, сейчас наша Олечка пошла в последний класс – она тоже претендентка на золотую медаль, хочет поступать на факультет журналистики, отлично знает английский. К нам приезжали американцы, она легко разговаривала с ними, они даже пригласили ее к себе погостить. Двое моих воспитанников учатся сейчас в медицинском колледже. В нашей семье каждый ребенок не обойден вниманием. Дети у меня всё умеют, всему обучены. Каждый знает свои обязанности. День расписан по минутам, но и отдыхать мы умеем. Можем на праздник, например, испечь 15 “Наполеонов”. Но то, что является моей болью, да, я думаю, всех, кто воспитывает детей в приемных семьях, – это их будущее после выхода в самостоятельную жизнь. Как только им исполняется 18 лет, они уходят в общежитие, на них уже не выделяются средства на питание, на одежду. Но дети все равно приходят сюда, по выходным – обязательно. Есть среди них и безработные, и голодные. Конечно, мы помогаем, стараемся решить их проблемы. Но все равно так не должно быть. Я для них всегда мама, у них должен быть и дом, куда они в любую трудную минуту могут прийти. Как приходит постоянно к нам и помогает Юля Юрина, ей уже 23 года. Дом, который нам передали, является государственным. В нем 640 квадратных метров. Мне уже 55 лет, недавно я перенесла тяжелую нейрохирургическую операцию в московской клинике, я не могу не думать о будущем моих детей. Со мной живут мои собственные взрослые дети, есть кому продолжить воспитание сирот, потому что мы давно одна семья. Я считаю, что этот дом должен быть оставлен тем детям, которые не имеют закрепленной за ними жилплощади (их 15 человек). Я об этом написала письмо нашему мэру г.Ставрополя, надеюсь на положительное решение. Примеров таких немало. Я знаю, на Урале для приемной семьи специально построили и безвозмездно передали в собственность большой дом. Мама всегда поможет, всегда найдет решение проблемы своего взрослого ребенка. Но ей нужно предоставить какие-то минимальные условия, возможности, предвидя ее продолжающиеся отношения с повзрослевшими воспитанниками приемной семьи.

У многих моих ребят, живущих уже самостоятельно, все хорошо. Егор, отслужив в армии, уехал к своей родной матери в Прибалтику. Светочка работает продавцом в цветочном магазине. Аня – на автомобильной бензозаправке. Гриша, закончив физмат, преподает в младших классах школы. Юля – парикмахер. Наташа работает на мойке автомобилей.  Аня – медработник. Женечка – газоэлектросварщик, женился недавно. Надю замуж выдали. Все как в обычной семье, но радости больше: помогать детям, часто безнадежным с позиции медицины и некоторых педагогов, становиться умными, сильными, самостоятельными – это настоящее счастье”.

Материал взят отсюда:   Ссылка на сайт